Михаил стеблин-каменский - миф. Отрывок, характеризующий Стеблин-Каменский, Михаил Иванович

Легенды и мифы   обычно слагают о героях былых времён. Но есть личности, которые становятся легендарными при жизни.   Один из них -   Иван Михайлович Стеблин-Каменский.  

На восточном факультете ЛГУ из года в год повторяли, что ему и только ему известен рецепт хаомы, магического напитка зороастрийцев. В Оксфорде циркулировала легенда, будто он вовсе не христианин, как уверяет, а самый настоящий зороастриец. 

Можете мне не верить, но это истинная правда. Почтенный доктор Оксфорда, иранка по имени Шахин Бехранийе, по британскому паспорту Шарлотта Бэкфорд и зороастрийка по вере, обожавшая Ивана Михайловича (а есть места, где его не обожали?) не уставала повторять всем желающим её слушать и слышать: «Иван только говорит, что он - православный христианин. На самом деле он точно зороастриец!» 

А что? Зороастрийская этическая триада «благая мысль, благое слово, благое дело» - это про него. Так же как личный выбор человека между злом и добром. 

Кстати, насчет хаомы тоже вполне достоверно. Разве не знающий рецепт напитка мог бы написать так подробно и обыденно: 

«Культовый напиток ариев был совсем не опьяняющим, а скорее возбуждающим или вдохновляющим на военные подвиги и поэтические прорицания. Вполне возможно, что когда-то он готовился, по остроумной гипотезе Р.Г. Уоссона (R.G. Wasson), и из мухоморов. Северными соседями ариев были лесные охотники и рыболовы, у их потомков угрофиннов мухоморы до сих пор используются в шаманской практике. Но ираноариям на рубеже 2-го и 1-го тыс. и позднее сырьём для приготовления культового напитка служила эфедра (хвойник, Ephedrasp.), многие разновидности которой богаты алкалоидом эфедрином, и ныне употребляемым спортсменами в качестве допинга. Из эфедры, но чисто символически, утратив подлинные рецепты, приготавливают имитацию культового напитка хаома и современные последователи древней арийской религии, именуемые зороастрийцами (Zoroastrians), - гебры в Иране и парсы в Индии (последние импортируют веточки эфедры из Ирана)» 

Прочитав эти строки, кто-нибудь поручится, что их автор и впрямь не знает древнего секрета? 

С лёгкой руки Фридриха Энгельса в литературу и публицистику пришёл эпитет «титаны Возрождения». В «Диалектике природы» Энгельс по-революционному описал «…величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством, эпоху, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учёности». 

Позже стало модным сетовать, что мир изменился, переполнился научной и прочей информацией и уже не сыскать титанов, равных титанам Возрождения по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учёности. Теперь в моде узкие специалисты, которые, как известно, подобны флюсу. 

Скептики заблуждаются. Титанов Возрождения генерирует любая эпоха, была бы личность. 

Они живут и творят не в ту или иную эпоху, не вопреки эпохе, а над эпохой. 

Стеблин-Каменский был человеком над эпохой. Подлинным титаном Возрождения, воспарившим над временем, пространством и обстоятельствами. 

Он был над эпохой, когда вместе с другом и соратником Александром Грюнбергом в Серахском районе Ашхабадской области записывал на магнитофонную плёнку систанского потомственного сказителя Исмаила Ярмамедова, чьи неграмотные предки переселились из Систана и хранили изустную память о древних иранских сказаниях. Ну при чем тут XXIII съезд КПСС, если можно услышать и записать тысячелетней древности сказания о Рустаме, которых не слышал великий Фирдоуси? 

Он был над эпохой, когда в формальном отзыве на кандидатскую диссертацию легко перебрасывал мостик от старца Абу Саида к Тютчеву: «…суфийский мистик не может быть прагматиком, если он, конечно, не откровенный шарлатан и совсем не получил собственного религиозного опыта, не имеет веры. Вера же, как учил старец Абу Саид, либо есть - тогда это дар Божий, либо её надо у Бога вымаливать. Вспомним у Тютчева: “… Боже мой! Приди на помощь моему неверью…”» Изящный мостик от суфизма к Тютчеву, а за окнами то, что окрестили бандитским Петербургом. 

Иван Михайлович парил над эпохой, когда во вполне академической Scripta Gregoriana печатал собранные самолично анекдоты про востоковедов. Тогда оживали бородатые старцы, которые хмурились на студентов с портретов и изъясняли что-то в толстых томах про мазары, мазхабы и персидские аористы. Прочтёшь «Орбели жаловался коллегам на свою жену…», «Бертельс переводил Низами и никак не мог понять какой-то строки…», - и сразу понимаешь, что не могли такие люди заниматься ерундой. Надо читать. 

Он был над эпохой, когда переводил «Из Авесты», «Из Шелли», «Из Рембо», когда в экспедициях на Памире расспрашивал местных жителей о названиях всяких травинок-былинок и предметов сельского обихода, чтобы потом издать «Очерки по истории лексики памирских языков. Названия культурных растений». 

Он был над эпохой, когда в должности декана восточного факультета придумывал новые востоковедные специальности, например - историк Египта, со знанием древнеегипетского и арабского, и когда в той же должности в День восточника выезжал к студентам на осле в дервишеском халате и вполне дервишеской бороде. 

Такая лёгкость творчества и бытия, разумеется, нравилась не всем. Кому-то хотелось сбить с крыла, заставить приземлиться и умолкнуть. Но титана Возрождения можно только ранить, иногда очень больно, но нельзя заставить не летать, заставить молчать. 

Он был над эпохой, когда сочинял собственные стихи и пьесы. Будем откровенны, иногда непристойные или очень сатирические. Те же «Вороны», это же просто антифеминисткий пасквиль. Опять же будем откровенны, Иван Михайлович Стеблин-Каменский был абсолютно убеждён, что основное призвание женщины - рожать детей. Ну, иногда ещё посвящать себя искусствам, разумеется, в свободное от материнства время. Я в этом убедилась, когда в 1996 году случайно столкнулась с Иваном Михайловичем на Загородном проспекте. У меня висел младенец в кенгурушке, что очень обрадовало бывшего педагога. Поздравил он меня следующим образом: «Ну, наконец-то, делом занялись!». А я к тому времени была уже вполне состоявшимся журналистом. По нынешним временам, такой сексизм - смертный грех неполиткорректности. Но титаны Возрождения имеют право на любые суждения… 

Трудно ответить на вопрос, откуда во второй половине ХХ века в советском Ленинграде вдруг образовался титан Возрождения. Это странная химия из послевоенного Ленинграда (И.М. Стеблин-Каменский родился 5 ноября 1945 года), филологических увлечений отца, знаменитого скандинависта и многого другого. Всего не перечислить. 

Петроградская сторона, зияющая лакунами разрушенных домов, где за грудами кирпича мальчишки режутся в орлянку, а в пивных вчерашние фронтовики тихо судачат о настоящем и квартира на улице Подковырова, где звучат скальдические стихи и фрагменты из «Младшей Эдды», где высмеивают термин «структурализм». Тут блистательные педагоги, тот же Сергей Николаевич Соколов. Тут отец, который даже на пляже прогуливался с детьми в костюме и при галстуке, и дворянская кровь. А позднее - «Сайгон», где встречались хиппующие поэты и музыканты андеграунда, друзья будущего титана… 

Кстати, о дворянстве Стеблина. И он сам, и его отец, тоже работавший в ЛГУ, во всех анкетах писали стандартное: «из служащих». Но все знали, что «из дворян» и довольно старого рода. Иван Михайлович свой род почитал, как-то раз горделиво показал мне икону, которую его дочь написала после того, как один из сородичей был причислен к лику святых-священномучеников; это уже в 2000 году. При этом никакого пафоса, тщеславия, снобизма и прочих «псевдоаристократических замашек». К своему происхождению Стеблин относился по заветам Саади: 

…Имеющий в кармане мускус  

не кричит об этом на улицах.  

Запах мускуса говорит за него.  

Дворянские корни не мешали ему чуть не ежегодно ездить в экспедиции - от Памира до Тувы, от Синьцзяна до Ирана - и наставительно повторять новичкам: «Чтобы не страдать желудочными заболеваниями в Центральной Азии, следует пить водку и зелёный чай». 

Он умел быть абсолютно земным, когда колдовал над пловом или собирал грибы. К слову, его плов признавали лучшим в Петербурге самые привередливые знатоки. Это правда, имела честь пробовать. 

А потом воспарять над эпохой и видеть в Аркаиме модель того Вара-убежища, который построил великий Йиима. Он мог услышать, как говорил Заратуштра. Перевод «Гат Заратуштры» на русский - бесспорный, но не единственный научный и культурный вклад Стеблина в прогресс мировой цивилизации. 

Стоило бы перечислить награды и регалии титана Возрождения, мировое признание etc. Особая статья в иранской «википедии» - не шутка. Но вспомнила фирменную стеблинскую усмешку и чей-то рассказ о том, будто он утверждал, что некролог надо писать самому, чтобы не писали всякие глупости, и решила закончить так, как, мне кажется, ему бы понравилось: 

Иван Михайлович Стеблин-Каменский точно знал рецепт хаомы, культового напитка ариев. Иначе как бы он сам, все, кто у него учился, и все, кто его знали, вдохновлялись на подвиги, неважно, военные или научные, и на поэтические и прочие прорицания и прозрения?.. 

Отец его, Георгий Георгиевич Стеблин-Каменский, был директором канцелярии Морского Министерства, а в последние годы перед революцией - сенатором по департаментам герольдики и судебному Правительствующего Сената. Кроме того он был председателем Российского общества морского права. Дед Ивана, Георгий Павлович Стеблин-Каменский, в последние годы своей жизни был Виленским губернатором в чине тайного советника. В это время он приобрел имение Биюцишки в Виленском уезде, где прошло детство Ивана.

Первоначальное образование Иван получил дома. Ольга Александровна, дочь вице-адмирала Александра Павловича Жандра, оказала огромное влияние на него и на двух его сестер, Ольгу и Елизавету, - это были благочестивые девицы строгой и праведной жизни; они умерли в году в городе Кашине Тверской области.

После смерти матери 17 августа года, окончил четыре класса гимназии и, в соответствии с семейной традицией, выбрал службу на флоте, поступив в Морской кадетский корпус, который окончил в году со званием корабельного гардемарина. При окончании Морского кадетского корпуса был награжден премией имени адмирала Нахимова.

Служба на флоте

В году был впервые арестован ЧК, но после непродолжительного заключения освобожден.

Летом года рукоположен в сан священника ко храму Святой Троицы на Стремянной улице и вскоре был назначен настоятелем этого храма и возведен в сан протоиерея . Пастве он отдавал все свое время и силы.

Осуждение по "Делу православных братств". Заключение в Соловецком лагере

2 февраля года власти арестовали священника. В это время началось массовое возвращение храмов из обновленчества в патриаршую Церковь. Активизировалась жизнь приходов, и организовывались братства.

Чтобы положить этому конец, ОГПУ стало все сильнее вмешиваться в церковную жизнь, в Петрограде было арестовано около сорока человек духовенства и мирян. Отца Иоанна обвинили в том, что он объединил вокруг себя православных и они стали собираться не только в храме, но и в квартирах, где читались акафисты, Священное Писание и священник объяснял одну или две главы из апостольских посланий. Вызванный на допрос, отец Иоанн сказал, что служил в квартирах некоторых своих прихожан молебны, после которых гости пили чай, а ожидая пока подадут, вели беседы на религиозные темы.

26 сентября года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Иоанна к трем годам заключения в Соловецкий лагерь . Всего к заключению в концлагерь было приговорено тридцать пять человек духовенства и мирян.

В Соловецком концлагере держался независимо, всегда ходил в священнической одежде и посещал церковные службы, доколе это позволялось; они были большим утешением в суровых условиях лагерной жизни. Писал из лагеря письма отцу, сестрам и духовным детям.

Служение в Воронеже

После освобождения был отправлен в административную ссылку в город Воронеж , куда он прибыл в ноябре года. Здесь он получил место священника в Алексеевской церкви бывшего Девичьего монастыря , а через некоторое время был назначен ее настоятелем и одним из благочинных Воронежской епархии . Благодаря его усилиям и активной поддержке, воронежскими прихожанами постоянно собирались и пересылались средства в Соловецкий концлагерь Воронежскому архиепископу Петру (Звереву) и другим находящимся в заключении православным.

2 сентября года в рабочем поселке, в котором находился Девичий монастырь, уже наполовину занятый безбожниками, состоялось собрание жителей поселка. Всего на территории монастыря было устроено 275 квартир, в которых людей неверующих, а также остававшихся в кельях монахинь проживало 872 человека. На собрании присутствовало 217 человек, и 100 человек было приглашено со стороны. Один из выступивших сразу указал на то, что почитатели и последователи арестованного архиепископа Петра (Зверева) начали религиозную деятельность:

"... Зверевщина опять подняла голову, гнездо ее полностью не было уничтожено, нужно их уничтожить через ГПУ" .

"В 31-й келье живет поп Иоанн, ставленник Зверева. Я живу в келье 89 и вижу, как этого попа посещают жены контрреволюционеров Нечаева и Пушкина (бывший ктитор Терновой церкви). Монашки учат детей рабочих подходить к этому священнику за благословением..."

8 сентября года в Воронежской газете "Коммуна" была опубликована статья "Новодевицкий монастырь - под рабочие квартиры. Церковь - под клуб". В статье, в частности, говорилось:

"... Всюду вынесены резолюции, в которых рабочие всецело присоединяются к требованиям населения поселка и со своей стороны настаивают на скорейшем выселении всех монашек, а также закрытии церкви в черте поселка и оборудовании в ней клуба или школы. Выступавшие в прениях рабочие выражали удивление по поводу того, что до сих пор с монашками "церемонились". Указывалось также на необходимость решительной борьбы с контрреволюционными выходками "черничек" и их верховода - "отца Иоанна", ставленника Петра Зверева" .

"По имеющимся непроверенным сведениям в доме 4 по Введенской улице проживающий там священник Иван, ставленник архиерея Зверева, ведет ожесточенную агитацию против советской власти, и вообще в этом доме замечается какая-то группировка, о чем сообщается для сведения" .

В пять часов утра 1 мая года, когда безбожники пришли ломать крест на куполе храма, скончалась игумения Девичьего монастыря. Это совпадение поругания храма со смертью игумении настолько поразило верующих, что об этом долго говорили в городе. Впоследствии власти обвинили отца Иоанна в том, будто он утверждал, что ее смерть явилась результатом гонений на Церковь. 4 мая состоялись похороны игумении, Отец Иоанн сам отпевал игумению в ее квартире в монастыре, превращенном безбожниками в рабочий поселок, откуда в сопровождении многих молящихся со служением по пути литий все прошли на Терновое кладбище. После погребения отец Иоанн всех благословил, посоветовав оставшимся монахиням и прихожанам монастыря держаться вместе.

Второе заключение в Соловецком лагере

19 мая года отец Иоанн был арестован и 21 мая допрошен. На вопросы следователя священник отвечал с большим достоинством, стараясь ни в чем не уронить свой сан. Он добился разрешения собственноручно записать свой ответ.

"Я по отношению к советской власти лоялен , - писал отец Иоанн, - но не сочувствую мероприятиям, направленным против религии. Считаю неправильным обучение детей в школах в противорелигиозном направлении и тому подобное. Поскольку я другого оружия не знаю, кроме креста, то как в прошлое время, так и в настоящее я нахожу единственно правильным действовать на массы умиротворяюще. Осуждал всякое выступление против гражданских законов. Для меня нет сомнения, что вера в распятого Христа непобедима, что кажущееся торжество материализма есть временное явление. С просьбой о молитве мне подавали множество записок, так как я на память никаких просьб о молитве не принимал. Среди записок имеются такие, в которых просят о молитве за заключенных и за заблудших. Под "заблудшими" я понимал отошедших от веры или хотя на словах и верующих, но живущих беззаконно. За все время своей службы в бывшем Девичьем монастыре я неопустительно каждый праздник и каждое воскресенье, а иногда и на буднях говорил поучения чисто духовного характера или разъясняющие богослужения, отнюдь не касаясь ни гражданской власти, ни необходимости запасаться теми или иными продуктами. После смерти игумении ни лично, ни через кого-либо другого никаких слухов по городу не распускал. Что смерть игумении, последовавшая во время снятия креста с церкви бывшего Девичьего монастыря, вызвана этим снятием, не мог говорить, так как ее поразил, если не ошибаюсь, третий по счету удар за два дня до смерти, и с тех пор она не приходила в сознание, так что я даже не мог ее причастить перед смертью. Еще менее я виновен в том, что когда-либо побуждал называть себя или сам называл себя истинным пастырем, в исключительном смысле призванным спасать верующих от темных сил адовых большевизма, но не отрекаюсь от того, что считаю себя одним из верных пастырей Христовой Церкви, обязанных словом, житием, духом, верою и чистотою быть образцом для верных и ограждать их от тьмы неверия, и исповедую, что по вере моей не только материализм, но и сами "врата адовы" не одолеют Церкви Христовой. С могилы игумении я ушел до ее закрытия, но действительно благословлял подходивших ко мне, причем как умел утешал, но слов "не печальтесь, мы добьемся своего лучшего" не говорил" .

"Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю ни в малейшей степени. За все время своего пребывания в Воронеже как на духу, так и с амвона, и в частных беседах, не столько по страху наказания, сколько по своему миросозерцанию, всегда учил кротости, терпению и покорности гражданским законам. Никого около себя не группировал и, оставшись случайно временно исполняющим должность епархиального благочинного, с марта сего года с духовенством епархии имел лишь официальные сношения справочного характера. Распускать какие бы то ни было слухи считаю ниже своего достоинства как служителя духа. Обвинение в агитации о походе держав против советской власти считаю явным показателем совершенно неверной осведомленности ГПУ о моей личности, так как подобная неразумная деятельность совершенно не соответствует ни направлению моих мыслей, ни характеру моих отношений чисто духовно-назидательных к верующим. Слов, приписываемых мне 16 февраля сего года "граждане, хлебных запасов нет, грозит голод, запасайтесь кто может", я также не говорил, и они также мало соответствуют моей деятельности. Никакой агитации в связи со смертью игумении не вел. Темные силы адовы, по пониманию Церкви и учению апостольскому, ничего общего с политическим устройством страны не имеют и действуют при всяком режиме (наша борьба не против плоти и крови, то есть не с людьми, но против духов злобы поднебесных). Лицам, приходившим ко мне и вопрошавшим о вступлении в кооперацию, колхозы, коммуны и тому подобном участии в новом устройстве сельского хозяйства, всегда отвечал в том духе, что если при этом... не требуется отказа от веры, то, разумеется, в подобном участии греха быть не может... Лицам, приходившим ко мне из разных мест за помощью от разных болезней, я всегда советовал обращаться к врачам, ссылаясь на Священное Писание. Вместе с тем советовал им и причаститься и не отказывал в своей молитве" .

4 июля года следователи составили обвинительное заключение, в котором говорилось, что священник занимался деятельностью, подрывающей авторитет и мощь советской власти.

16 августа года постановлением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ отец Иоанн был приговорен к заключению в Соловецкий лагерь сроком на три года. Определен во 2-е отделение концлагеря.

Арест по делу "буевцев". Кончина

23 апреля года был арестован в Соловецком лагере по делу "буевцев " и отправлен в Воронежское ОГПУ вместе со священником Николаем Дуловым . В начале мая отец Иоанн был доставлен в Воронежскую тюрьму.

Первый допрос был 15 мая. Так как священник Николай Дулов согласился давать показания, нужные следствию, то следователю оставалось всего лишь доказать наличие близкого знакомства между священниками. Отец Иоанн на вопросы следователя отвечал:

"В бытность мою в Воронеже на свободе священник Дулов приезжал в Воронеж два раза; один раз на Троицу (в начале июня) 28-го года, а второй раз в ноябре того же года. Оба раза мы виделись с ним в храме, причем первый раз он служил в соборе с причтом бывшего Девичьего монастыря, а второй раз лишь присутствовал на службе. После первой службы я пригласил его со мной пообедать. Никаких совещаний священников с участием Дулова не устраивалось. Никаких брошюр священник Дулов мне не привозил; брошюра "Что должен знать православный христианин" мне не знакома. Вообще я интересовался лишь мнениями авторитетных иерархов, а не безличными брошюрами" .

20 мая священнику было предъявлено обвинение в том, что он "распространял церковно-монархические листовки и брошюры, распространял и разного рода антисоветские провокационные слухи и вел агитацию против всех мероприятий советской власти в области коллективизации, индустриализации СССР, имея конечной целью подготовить верующую массу к выступлению против советской власти, свержению ее и восстановление монархии. В результате вышеизложенного во многих районах Центральной Черноземной области были массовые выступления населения против советской власти и ее мероприятий".

Ознакомившись с обвинительным заключением, отец Иоанн стал писать, что с обвинением не согласен и объяснять почему, но дописать ему не дали. Однако священник потребовал, чтобы ему дали возможность ответить на предъявленное обвинение. Через два дня следователь разрешил ему написать объяснительную записку. Отец Иоанн написал:

"В предъявленном. мне обвинении виновным себя категорически не признаю. В монархической церковной организации я не состоял... Ко мне приезжали по церковным делам крестьяне, члены общин и духовенство, и из ближних сел чернички... Никаких бесед организационных, политических я не вел ни с кем" .

14 июля,

Документы, литература

• Архив УФСБ РФ по Воронежской обл. Арх. № П-24705. Т. 1, л. 1, 55-57, 80, 82, 88; Т. 2, л. 100-102, 146-148; Т. 3, л. 210-211, 216-217, 219, 224-225, 282, 304-310, 325-327; Т. 4, л. 497-508, 610-614.
• Архив УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской обл. Арх. № П-82582. Л. 393-395, 398, 400, 410.
• Польский М., протопресв. Новые мученики Российские. М., 1994. Репр. воспр. изд. 1949-1957гг. (Джорданвилль). Ч.2. С.188,189,191-193.
• Акиньшин А. Священномученик Алексий Воронежский// Православная жизнь: (Orthodox life): (Прил. к "Православной Руси"). 1995. N 8 (548).
• Резникова И. Православие на Соловках: Материалы по истории Соловецкого лагеря. СПб., 1994. (Исторические сборники. 2). С.46,93.
• Синодик гонимых, умученных, в узах невинно пострадавших православных священно-церковнослужителей и мирян Санкт-Петербургской епархии. XX столетие. СПб., 1999. С.106.
• Дамаскин (Орловский), игум. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 4.- Тверь. 2000. С. 221-287.
• Соловецкий мартиролог// Православный церковный календарь 2001г. Издание Соловецкого монастыря.
• Синодик гонимых, умученных, в узах невинно пострадавших православных священно-церковнослужителей и мирян Санкт-Петербургской епархии: ХХ столетие. 2-е издание дополненное. СПб., 2002. 280с. С.13.
• Санкт-Петербургский мартиролог. СПб.: Изд-во "Миръ", "Общество святителя Василия Великого", 2002. 416с.
• Шкаровский М.В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб.: НИЦ "Мемориал", 1999. С.331-332.

Использованные материалы

• Жизнеописание на сайте "Православие и современность. Электронная библиотека":
• БД ПСТГУ "Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь в XXв. "

Согласно жизнеописанию. В списках настоятелей Троицкого храма на сайте А.А. Бовкало о. Иоанн не значится: http://www.petergen.com/bovkalo/kl/spburgtrstr.html . В БД ПСТГУ указано, что он был священником Петроградского Троицкого храма.

Стеблин-Каменский Иван Михайлович .

Главный научный сотрудник, действительный член (академик) РАН.

Родился 5 ноября 1945 года в Ленинграде. В 1968 году окончил Кафедру иранской филологии Восточного факультета Ленинградского (Санкт-Петербургского) государственного университета по специальности "иранская филология". Учился персидскому, осетинскому, хорезмийскому и авестийскому языкам у доцента С.Н.Соколова (1923-1985), афганскому, среднеперсидскому, древнеперсидскому и согдийскому - у академика М.Н.Боголюбова, таджикскому - у профессора А.З.Розенфельд (1910-1990), арабскому - у профессора А.Т.Тагирджанова (1908-1983), древнегреческому - у профессора А.И.Доватура (1897-1982), латинскому - у доцента Н.В.Шебалина. Слушал лекции по персидской литературе профессора А.Н.Болдырева (1909-1993), по материальной культуре Ирана - доцента Л.Т.Гюзальяна (1901-1994). Посещал занятия по готскому и древнеисландскому языкам и лекции по диахронической фонологии своего отца, филолога-скандинависта, профессора Михаила Ивановича Стеблин-Каменского (1903-1981). В 1967 г. работал учителем русского языка в сельской школе на Памире в Вахане (сел. Змудг, Ишкашимский р-н, Горно-Бадахшанская автономная область Таджикистана) и собирал материалы по ваханскому языку и этнографии, легшие в основу последующих исследований.

С 1964 года ежегодно участвует в археологических и этнолингвистических экспедициях в Таджикистане (Пенджикент, верховья Зеравшана, Матча и Ягноб: 1964-1975, 1984, 1996, 1997, 2000), на Памире (1965-1969, 1972, 1976, 2002), в Туркмении (1975, 1976), в Туве (1978-1983), на Южном Урале (Аркаим: 1995), в Синьцзяне (Сарыкол: 1998), в Киргизии (2004), в Иране (2006). Проводил этнолингвистические и этноботанические исследования в Фальгаре, Матче, Ягнобе, Дарвазе, Вандже, Рушане, на Бартанге, в Рошорве, Шугнане, Гороне, Ишкашиме, Вахане, на Восточном Памире, в Туве, в Иранском Азербайджане, Гиляне, Мазендаране, Гургане.

С 1968 года сотрудничал (ездил в совместные экспедиции, писал работы в соавторстве) с профессором Александром Леоновичем Грюнбергом (1930-1995). В 1968 году поступил в аспирантуру к профессору В.А.Лившицу при Ленинградском отделении Института востоковедения АН. В 1971 году на Восточном факультете защитил кандидатскую диссертацию на тему "Историческая фонетика ваханского языка".

С 1971 года работал младшим научным сотрудником Ленинградского отделения Института востоковедения АН. В сентябре 1981 года перешел на постоянную работу старшим преподавателем на Восточный факультет, где читал отдельные курсы с 1972 года. В 1984 году в Институте языкознания АН в Москве защитил докторскую диссертацию на тему "Земледельческая лексика памирских языков в сравнительно-историческом освещении" (официальными оппонентами выступили профессора В.И.Абаев, Д.К.Карамшоев, А.Л.Хромов).

С 1984 года - доцент Кафедры иранской филологии Восточного факультета, с 1987 года - профессор, с ноября 1991 г. по ноябрь 2006 г. - заведующий Кафедрой иранской филологии. С сентября 1994 г. исполнял обязанности декана Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета, в июне 1995 г. избран деканом и в 2000 г. переизбран на второй срок, оставил пост декана в августе 2005 г.

Читает курсы классического персидского языка, средне- и древнеперсидского, авестийского языков, лекции по "Введению в иранскую филологию", ведет спецкурсы по памирским языкам и фольклору. Участник многих конференций в России и за рубежом. Читал лекции в университетах и научных учреждениях Франции, Германии, Великобритании, Италии, Ирана, США, Киргизии, Норвегии, Туркменистана, Таджикистана, Армении, Украины, Калмыкии, Удмуртии...

В 1997 году избран членом-корреспондентом РАН по Отделению языка и литературы, в 2003 - действительным членом (академиком) РАН.

С декабря 2005 г. - главный научный сотрудник Института лингвистических исследований РАН.

Член научных обществ и организаций: Русского географического общества (1966); Императорского Православного Палестинского общества (1973); Редакционной коллегии серии "Литературные памятники" (1989); Международного комитета "Корпус ираноязычных надписей" (1989); Общества иранистов Европы (1990); Редакционной коллегии серии "Мифы, эпос, религии Востока" (1993); Петербургского литературного общества (1996); Таджикского общества культурных связей с соотечественниками за границей "Пайванд" (1987); Российского общества востоковедов (вице-президент, 1997-2002); Совета регионального общественного движения "Конгресс петербургской интеллигенции"(1999). член-учредитель российского Бельмановского общества (февр. 2001); член Объединённого научного совета по гуманитарным проблемам и историко-культурному наследию Санкт-Петербургского научного центра РАН (2002).

Награждён нагрудным знаком "Почётный работник высшего профессионального образования России" (приказ МОПО РФ 28.01.1999, №08-11). Приказом Президента Республики Таджикистан от 14 апреля 1999 г. (№1188) награждён орденом "Дусти" ("Дружба") (№0021) "за плодотворную работу и выдающиеся заслуги в исследовании истории, языка, литературы и культуры таджикского народа, подготовке научно-педагогических кадров, специалистов с высшим образованием для Таджикистана…". Награждён "Почётной наградой" Университета Сока Гаккаи (Япония, 6 января 2000 г.). Лауреат Университетской премии за лучшие научные труды (январь 2001). Стипендиат имени С.А.Новгородова за вклад в организацию и развитие научно-исследовательской работы студентов из Республики Саха (Якутия) (октябрь 2002, свидетельство №13). Награждён медалью "В память 300-летия Санкт-Петербурга" (3 ноября 2003, №210423). Медаль "В память 1000-летия Казани" (№199357, указ Президента РФ от 30 июня 2005 г.). Выбран в число "Чехреха-йе мандегар " Исламской Республики Иран ("Достойные личности", англ. "Lasting Figures", ноябрь 2005).

Основные опубликованные работы:

Фольклор Вахана // "Фольклор и этнография". Л., 1970, с.212-219.

Этнолингвистическая характеристика Восточного Гиндукуша // "Проблемы картографирования в языкознании и этнографии". Л., 1974, с.276 - 283 (Совместно с А.Л.Грюнбергом).

Флора иранской прародины. Этимологические заметка // "Этимология. 1972". М., 1974, с.138-140.

Повседневная и ритуальная пища ваханцев // "Страны и народы Востока". Вып. XVI. Памир. М., 1975, с.192-209.

Два ваханских топонима. - Иранское языкознание. История, этимология, типология (к 75-летию проф. В.И.Абаева). М., 1976, с.182-185.

Сказки народов Памира. Перевод с памирских языков. М., 1976. 536 с. (Составление и комментарии совместно с А.Л.Грюнбергом).

Языки Восточного Гиндукуша. Ваханский язык. Тексты, словарь, грамматический очерк. М., 1976. 670 с. (Совместно с А.Л.Грюнбергом).

Река иранской прародины. - Ономастика Средней Азии. М., 1978, с.72-74.

"Колени" и "локти" памирского субстрата // "Переднеазиатский сборник. III. История и филология стран Древнего Востока". М., 1979, с.212-214 (Резюме на англ. языке с.276).

Памирские языки о мифологии древних иранцев // Этнические проблемы истории Центральной Азии в древности (II тысячелетие до н.э.). М., 1981, с.238-241 (Резюме на англ. языке, с.241).

Сказки и легенды Систана. Перевод с персидского, составление и комментарии. М., 1981. 271 с. (Совместно с А.Л.Грюнбергом).

Бактрийский язык. - Основы иранского языкознания. Среднеиранские языки. М., 1981, с.314-346.

Историческая классификация ваханских глаголов // "Иранское языкознание. Ежегодник 1980". М., 1981, с.57-66.

Новые материалы по ваханской лексике // "Иранское языкознание. Ежегодник 1980". М., 1981, с.178-185.

Культурные растения в памирских языках. Очерки по истории лексики памирских языков. Названия культурных растений. М., 1982. 168 с.

Венок из Вахана. - Monumentum Georg Morgenstierne. II. "Acta Iranica", vol. 22.

Leiden, 1982, p.227-249.

Названия пахотного орудия в памирских языках // "Иранское языкознание. Ежегодник 1981". М., 1985, с.154-170.

Термины орошения в памирских языках // "Иранское языкознание. Ежегодник 1982". М., 1987, с.132-157.

La langue wakhi. T.1: Corpus de litterature orale. T.2: Essai grammatical et dictionnaire wakhi-francais. Edite et traduit par Dominique Indjoudjian. Paris, "Editions de la Maison des Sciences de l’Homme", 1988. 290 p. + 376 p. + 7 pl., ill., carte (Перевод на франц. книги, изданной совместно с А.Л.Грюнбергом).

Авеста. Избранные гимны. Перевод с авестийского и комментарии. Душанбе, "Адиб", 1990. 176 с.

Iranian languages // Encyclopaedia Iranica, ed. by E.Yarshater. Vol. V, fasc.2, p.223a - fasc.3, p.226a, New York, 1990.

Пардэ "Кербела" // Традиционное мировоззрение у народов Передней Азии. Сб. статей под ред. М.А.Родионова, М.Н.Серебряковой. М., 1992, с.170 - 181, Примечания: с.218-21.

Первое путешествие И.И.Зарубина на Памир летом 1914 г // "Вопросы памирской филологии". Вып.4. Душанбе, 1992, с.21-36; - "Кунсткамера. Этнографические тетради". Вып.1. СПб., 1993, с.139-150.

Авеста. Избранные гимны. Из Видевдата. Перевод с авестийского Ивана Стеблин-Каменского. М., "Дружба народов", 1993, 208 с.

Кому молился и что пил Афанасий Никитин в Индии // "Русская литература",1995, №3, с.86-93.

Памяти Амнуна Давыдова (1935-1993 гг.) // "Кунсткамера. Этнографические тетради". Вып. 8-9. СПб., 1995, с.435-442.

Avestan kəmčiţ paiti čaqrušanąm - "East and West". Vol.45, Nos.1-4 (December 1995), p.307-310.

Лексика полевых работ в памирских языках // "Петербургское востоковедение", вып. 9. Центр "Петербургское Востоковедение", СПб., 1997 , с.208-226.

Об А.Н.Болдыреве и его "Осадной Записи". - [Предисловие в кн.:] А.Н.Болдырев. Осадная Запись (Блокадный дневник). Подготовили к печати В.С.Гарбузова и И.М.Стеблин-Каменский. СПб., 1998, с.7-13.

Eškāš(e)mī. - "Encyclopaedia Iranica", ed. by E.Yarshater. Vol. VIII, fasc. 6 (Mazda Publishers, Cosa Mesa, California, 1998), p.614b-615b.

Александр Леонович Грюнберг-Цветинович (1 марта 1930 - 3 марта 1995) // "Страны и народы Востока". Вып.ХХХ: Центральная Азия. Восточный Гиндукуш. СПб., 1998, с.5-29.

Tādjīkī. Language // The Encyclopaedia of Islam. New ed. Vol.X. T-U. Leiden - Brill, 2000, p. 64b - 65a.

Этимологический словарь ваханского языка. СПб., 1999. 480 с. (30 п.л.).

Персидские слова с исходом -dar, -tar. - "Востоковедение. 21". СПб., 1999, с.75 - 100.

Гаты Заратуштры. Вступление, стихотворный перевод с авестийского и комментарии И.М.Стеблин-Каменского // "Вестник Древней Истории", 2000, №2 (233), с.290-300 (Приложение).

Анекдоты про востоковедов // Scripta Gregoriana. Сборник в честь семидесятилетия академика Г.М.Бонгард-Левина. М., Издательская фирма "Восточная литература" РАН. 2003, с. 470-486.

Михаил, сын Бориса // Scripta Yemenica. Исследования по Южной Аравии. Сборник научных статей в честь 60-летия М.Б.Пиотровского. М., 2004, с.5-14.

Сонеты, переводы сонетов и 14-строчных газелей. 14-строчные акростихи // О Востоке, о любви. Стихи восточников и востоковедов к 150-летию Восточного факультета. СПб., 2005, с.137-145.

Философия Муаллима // Центральная Азия от Ахеменидов до Тимуридов. Археология, история, этнология, культура. Материалы международной

конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Александра

Марковича Беленицкого. СПб., 2005, с.31-35 (Приложение: Стихи, посвященные Муаллиму, с.35-37).

Стеблин-Каменские (Стеблинские, Стеблин-Каминские). Опыт историко-генеалогического исследования. СПб., Изд-во ВИРД, 2005. 312 с. Печ.л. 21,25 (Совместно с В.В.Коротенко, А.А.Шумковым).

Авеста и зороастризм: древность и современность (религия и окультизм) // Труды Объединенного научного совета по гуманитарным проблемам и историко-культурному наследию. 2004. СПб., 2005, с.139-150.

Анекдоты про востоковедов (вторая серия) // Turcica et ottomanica. Сборник статей в честь 70-летия М.С.Мейера. М., Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 2006, с.30-48.

Над поэзией арабистики (к 60-летию Михаила Анатольевича Родионова) // Культура Аравии в азиатском контексте. Сборник статей к 60-летию М.А.Родионова. СПб., "Петербургское востоковедение", 2006, с.5-13.

Арийско-уральские связи мифа о Йиме // Арийская цивилизация в контексте Евроазиатских культур. Душанбе, 2006, с.100-101.

Александр Леонович Грюнберг (1 марта 1930 - 3 марта 1995) // Индоиранское языкознание и типология языковых ситуаций. Сборник статей к 75-летию профессора А.Л.Грюнберга (1930-1995). Отв. ред. М.Н.Боголюбов. СПб., 2006, с.7-22.

Список трудов Александра Леоновича Грюнберга // Там же, с.23-31.

Анекдоты про востоковедов - 3 (третья серия) // Проблемы общей и региональной этнографии (К 75-летию А.М.Решетова). МАЭ РАН, СПб., 2007, с.353-372.

Контакты:

Санкт-Петербург 199034 Санкт-Петербург 199053

Университетская наб., д.11, Тучков переулок, д.9, Институт

Восточный факультет СПбГУ лингвистических исследований РАН

Ученому было 72 года. Он известен как специалист в области иранистики, истории иранских языков, этимологии, фольклора и этнографии иранских народов, переводчик «Авесты». О его кончине сообщили в фейсбуке его коллеги по в Восточному факультету Санкт-Петербургского государственного университета. Иван Михайлович Стеблин-Каменский родился 5 ноября 1945 года в Ленинграде, в семье филолога Михаила Ивановича Стеблина-Каменского.

Академик Иван Стеблин-Каменский. Фото: https://s0tnik.livejournal.com/44138.html

В 1967 году работал учителем русского языка в сельской школе на Памире. С 1964 года участвовал в археологических и этнолингвистических экспедициях в Таджикистане, Туркмении, на Памире, в Туве, на Южном Урале, в Синьцзяне, Киргизии, Иране. Проводил там этнолингвистические и этноботанические исследования. В 1968 году окончил Кафедру иранской филологии Восточного факультета Ленинградского государственного университета по специальности «иранская филология». Изучал персидский, осетинский, хорезмийский, авестийский, афганский, среднеперсидский, древнеперсидский, согдийский, таджикский, арабский, древнегреческий и латинский языки. Также изучал персидскую литературу и материальную культуру Ирана.

В 1968 году поступил в аспирантуру на Восточном факультете при Ленинградском отделении Института востоковедения АН и в 1971 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Историческая фонетика ваханского языка». С 1971 года работал младшим научным сотрудником Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР. С сентября 1981 года работал старшим преподавателем на Восточном факультете. В 1984 году защитил докторскую диссертацию на тему «Земледельческая лексика памирских языков в сравнительно-историческом освещении» в Институте языкознания АН СССР в Москве.

С 1984 года — доцент кафедры иранской филологии Восточного факультета, с 1987 года — профессор, с ноября 1991 года по ноябрь 2006 года — заведующий кафедрой иранской филологии. С сентября 1994 года исполнял обязанности декана Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета, в июне 1995 года был избран деканом, а в 2000 году был переизбран на второй срок, оставил пост декана в августе 2005 года. В 1997 году избран членом-корреспондентом РАН по Отделению языка и литературы, в 2003 году — действительным членом РАН. С декабря 2005 года — работал главным научным сотрудником Института лингвистических исследований РАН.

Автор более 150 опубликованных работ, в том числе книг: "Культурные растения в памирских языках. Очерки по истории лексики памирских языков. Названия культурных растений" (1982), "Этимологический словарь ваханского языка" (1999), "Стеблин-Каменские (Стеблинские, Стеблин-Каминские). Опыт историко-генеалогического исследования" (2005; совместно с В.В. Коротенко, А.А. Шумковым). Подготовил к изданию многие сборники, среди которых: "Сказки народов Памира" (1976), "Языки Восточного Гиндукуша. Ваханский язык. Тексты, словарь, грамматический очерк" (1976), "Сказки и легенды Систана" (1981), "Авеста. Избранные гимны" (1990), "Гаты Заратуштры" (2009) и др.

3 мая 2018 г. умер Иван Михайлович Стеблин-Каменский. Когда уходит такая личность, абсолютно легендарная для петербургской культуры, каждый вспоминает свое. Кто-то вспомнит его участие в ленинградской андеграундной поэзии 70-х годов, кто-то расскажет о его участии в археологических экспедициях, кто-то перечислит научные заслуги. У меня со Стеблиным связаны три эпизода, каждый из которых сыграл значительную роль в моей жизни.
В 1995 году, едва став деканом Восточного факультета, Иван Михайлович придумал новые подразделения, курсы и спецкурсы, обновляющие факультетскую программу. В частности, он придумал отделение истории Египта, на котором студенты одновременно должны были становиться и египтологами, и знатоками египетского диалекта арабского языка. Как бы диахронический Египет. С точки зрения ученого, такая затея могла прийти в голову только поэту, потому что на практике ты либо египтолог, либо арабист, и третьего не дано. Но Стеблин активно продвинул эту идею, и было несколько выпусков с дипломом "Историк Египта". Еще одной затеей нового декана было обучение историков древнего Востока истории и культуре синхронных цивилизаций. Ассириологи должны были изучать на старших курсах историю древнего Египта, а египтологи - наоборот, историю Месопотамии. Так вот, на это последнее он сосватал меня, работавшего тогда на Философском факультете. Не почитать ли Вам историю месопотамской культуры для египтологов 4 курса? Я ответил: отчего бы и не почитать. И целый год я просвещал троих египтологов, приобретая опыт чтения лекций на Восточном. Кстати, эта последняя инициатива прижилась, и на кафедре древнего Востока по-прежнему читают специалистам истории параллельных цивилизаций, как это задумал Стеблин.
В 1998 году Стеблин позвал меня читать философию культуры африканистам. А на следующий год я читал ее уже группе арабистов и иранистов. Кадровый выбор декана определялся тем, что я по выучке не философ, а востоковед, и поэтому буду иллюстрировать теорию примерами из хорошо известных дисциплин. Так и получилось. Учившиеся у меня в течение этих двух лет восточники впоследствии стали сочетать историко-филологические методы изучения источников с их культурологическим осмыслением. И эта инициатива Стеблина по-прежнему живет на факультете. Я до сих пор читаю философию культуры большому потоку студентов 2 курса.
В 2005 г. решалась судьба моего издания антологии переводов В.К.Шилейко. Собралась редколлегия Литпамятников, но в ней не было ни одного классического древневосточника (египтолога или ассириолога). Однако в ней состоял древнеиранист Стеблин-Каменский. Иван Михайлович взял слово и предложил, во-первых, поддержать издание, а во-вторых - назначить его ответственным редактором книги. После того, как я узнал о решении, Стеблин сказал мне, что вся ответственность за книгу, разумеется, на мне, но "крышу" он мне обеспечит. Он не вмешивался в сам процесс работы, не смотрел итоговый вариант, но на всех этапах напоминал издательству и редакторам "Науки", что наблюдает за процессом и хотел бы видеть результат. Через два года, когда книга вышла, я принес свежий экземпляр в Институт лингвистических исследований, где тогда уже работал Иван Михайлович. Он посмотрел, оценил красоту суперобложки и содержание книги. Поздравил меня с изданием. А потом подарил мне книгу своих переводов из Авесты.

В своем отношении к жизни, к людям, к науке Иван Стеблин-Каменский был поэт. Он даже на деканском месте оставался любителем спектаклей. На День филолога и восточника обязательно приходил в халате и тюбетейке и читал стихи на фарси. От Стеблина, помимо его научных трудов и стихов, останутся произведения уникального жанра - сборники анекдотов о востоковедах. В полном соответствии с мусульманской традицией иснада он всегда указывал передатчиков анекдотической традиции. Лучше всего поэту Стеблину удавались не лирические стихи о жизни, не пьесы, а шуточные стихи на юбилеи коллег по цеху. Всякий раз это был фейерверк остроумия, изысканная игра слов. Часто эти посвящения были выполнены в форме акростиха с фамилией (или даже с именем и фамилией) юбиляра. Больше всего Стеблин был похож на дервиша, незнамо как забредшего в собрание бюрократов. Свои научные доклады он тоже читал как суфийский остроумец - обязательно с усмешкой, с сильной жестикуляцией, с примерами из поэзии и с непременными остротами между каждыми двумя идеями доклада. Как декан он был рассеян, не всегда замечал человека, мимо которого проходил, постоянно где-то витал, часто даже не ходил, а немного вспархивал над коридорами факультета (была у него странная манера ходить полупрыжками). В этом тоже было что-то мистическое - острая тяга вверх. Православная вера Стеблина была с некоторым оттенком спектакля. Работники факультета до сих пор вспоминают, как он пригласил священника, чтобы тот окропил деканат святой водой и обмахал кадилом. Разумеется, это должно было выглядеть как серьезный ритуал, но вышел настоящий спектакль.
Достижения Стеблина-Каменского в науке очень серьезны и прочны. Он был крупнейшим знатоком Авесты и ваханского языка в России, одним из самых талантливых лингвистов-этнографов. Но и тут не без курьезов. Стеблина постоянно тянуло говорить и писать о растениях. В.Н.Топоров очень ценил это в нем, потому что был большим любителем деревьев и разных кустарников. О чем бы Иван Михайлович ни делал доклад - но в любом месте мог свернуть на этимологию какого-нибудь колоска, кустика или цветочка в иранских или - шире - во всех индоевропейских языках. Неслучайно его единственная монография посвящена именно культурным растениям в языках Памира. Часто во время его выступлений я ловил себя на мысли, что жду, когда он заметит в тексте какой-нибудь цветок и пустится о нем говорить. Видимо, в этом разносторонне одаренном человеке был силен и талант ботаника. Хотя "ботаником" по жизни он никогда не был.